Вернадский не виноват. Что означает для Украины выпуск новой 1000-гривневой купюры

Национальный банк анонсировал выпуск новой купюры номиналом одна тысяча гривен. Кроме того, в ближайшее время произойдет вытеснение купюр номиналом одна, две и пять гривен на соответствующие монеты. Новость, связанная с любой денежной реформой, даже такой условной как выпуск новых купюр, всегда вызывает у населения «рефлекс Павлова».

И речь не о великом физиологе, а о бывшем советском министре финансов, который запомнился не только «стрижкой-ежиком», но печально известной денежной реформой. С тех пор, любые действия центрального банка, связанные с купюрными манипуляциями, вызывают у простых людей приступ острого беспокойства за содержимое трехлитровых банок и матрацев. Если государство повышает ставки «в номиналах», значит «будут грабить».

Но вернемся к самой новости. Мнение экспертов как обычно разделилось. Одни не увидели ничего плохого в купюре с Вернадским (даром что ли концепцию о ноосфере земли создавал) и резонно заметили, что забирать депозиты из банков на сумму в несколько миллионов гривен станет в два раза проще (коробку из под ксерокса можно оставить дома и воспользоваться модным кожаным рюкзачком). Другие наоборот, начали разгонять паническую волну о будущей инфляции, на которую выпуск новой купюры напрямую не влияет. В Нацбанке говорили нечто невразумительное вроде того, что давно ничего «новенького» не выпускали, банки просят, в общем, как обычно, все по «просьбам трудящихся».

Практически никто не обратил внимание на деформацию поведенческих моделей населения и бизнеса, связанных с философией денег в целом и развитием института национальных денег в частности. Сложная материя для диспутов в фейсбуке, но очень важная для понимания косвенных влияний подобных действий центробанка на инфляционные ожидания. Достаточно вяло звучали комментарии и относительно того, что кроме владельцев многомиллионных депозитов, от выпуска новых номиналов выиграет теневая экономика, которой для проведения «серых расчетов», увеличение номиналов как раз кстати, а также взяточники и фальшивомонетчики. На последних факторах остановимся несколько подробнее. НБУ все последние годы анонсировал создание кешлес-экономики. то есть поступательное снижение уровня безналичных расчетов. В 2019-м и вовсе был анонсирован выпуск цифровой, электронной гривны, которая могла стать по-настоящему инновационным платежным инструментом. И это был регулятивный мейнстрим, достаточно вспомнить проект цифровой рупии в Индии. И тут такой пассаж. Новая тысячная купюра, которая уж точно идет не в «кеш-лес», а немного в другом направлении. По сути, перед нами стимулирование наличных расчетов, емкость и удобство которых теперь пропорционально возрастают.

Гривна – одна из самых редко подделываемых валют в мире. Здесь как со стрижкой свиньи – визгу много, шерсти мало. Уровень защиты нашей валюты находится на уровне с лучшими мировыми валютами, а вот ее платежная ценность в тридцать раз ниже евро. Более 60% подделок приходится на 500-гривенные банкноты образца 2006 года. Новая купюра – это уже более 30 евро и экономическая целесообразность для фальшивомонетчиков растет по экспоненте. Особенно учитывая низкий уровень финансовой грамотности и большое количество пожилых людей в стране. В ближайшее время, можно ожидать рост выпуска фальшивых тысячных купюр, так что не обижайтесь на водителя в маршрутке, который кратко, но с использованием обсценной лексики, объяснит вам, что сдачу с тысячи гривен он не даст. Увеличение номиналов – это еще и удобство для взяточников. Да кто ж взятки гривнаями дает, подумаете вы и будете не правы, ведь как говорил один судья, «засевают и копейками, и евро, и долларом».

Но наибольший негативный эффект сосредоточен все же в системе невербальных знаков, которые НБУ посылает бизнесу и населению, выпуская новые номиналы. Банк Англии несколько лет назад проводил исследование, в котором четко показал, что сложные категории, такие как учетная ставка и монетарные агрегаты очень слабо интерпретируются экономическими агентами по причине скрытой корреляции их динамики с процессами на микроуровне. Отследить, как изменился «борщевой набор» вследствие понижения учетной ставки НБУ на 0,5% достаточно сложно. Именно поэтому, по мнению английских аналитиков, центральный банк страны, должен таргетировать не так инфляционные цели, как доверие общества и бизнеса к своей политике.

Экономикой 21 века правит бал поведенческая экономика и ведущие мировые монетарные центры уже успешно применяют поведенческие факторы в своих монетарных моделях. А это не только сухие аналитические цифровые ряды, но и сплав математики, психологии и глубинной ментальности, включая и океан «коллективного подсознательного». Любой регулятор должен учитывать, «как это слово отзовется». Именно на философии денег, на уважении к национальной валюте и традиционализме основывается могущество доллара, номиналы которого не меняются уже десятки лет со времен запуска бреттон-вудской валютной системы 1944 года, когда на смену универсальному золотому стандарту пришел «ее величество доллар». На долгосрочной политике формирования любви к национальной валюте основано и польское экономическое чудо, в частности краеугольный камень стабильности – злотоцентризм. Поляк, работающий в Лондоне в разговоре с родными на родине, назовет сумму своего дохода в злотых, а не фунтах.

Именно поэтому, в новой реформе не так обидно за тысячу, как за мелочь и гривны номиналом 1, 2 и 5. Классик говорил, что театр начинается с вешалки, а любая валюта – с уловной «копейки».

Начнем с понимания денег как сложной, почти философской категории, а не как обычного эквивалента, участвующего в экономическом обмене. Как показывает мировая практика, низведение денежных знаков до простого набора функций (мера стоимости, средство накопления, мировые деньги) ничем позитивным для излишне рационального эмиссионного центра не заканчивается. Вся история 20 века демонстрирует нам, что заботясь исключительно о практических аспектах денежного обращения, страны, эмитирующие свою национальную валюту, постепенно утрачивали полноценную меновую стоимость своих денег, затем снижали функционал своих валют в части накопления и на выходе – теряли и возможность полной конвертации, то есть самую «вкусную» опцию – функцию мировых денег.

Напротив, страны, которые обволакивали свои деньги неким ореолом незыблемости и фундаментальности, постепенно усиливали все перечисленные выше функциональные возможности своих валют. Возьмем самый яркий пример – США.

Не смотря на то, что покупательная способность американского доллара заметно сократилась за последние лет сто, символом валюты США является даже не доллар, а «дайм» — монетка номиналом в десять центов.

На аверсе дайма изображён портрет президента США Франклина Д. Рузвельта, а на реверсе — факел, дубовая и оливковая ветви, а также девиз на латыни, который в переводе звучит как «Из многих — единое». Не смотря на то, что за десять центов в США уже практически ничего не купить, эта монета продолжает находиться в обороте и любые попытки по ее вытеснению наталкиваются на жесткое сопротивление консервативной части населения. В Америке даже созданы «общества любителей «дайма», которые ратуют за сохранение мелких монет как части национального исторического достояния.

Единственное отличие сейчас заключается в том, что если сто лет назад «дайм» чеканился с применением серебра, то нынче он производится на монетном дворе с использованием более дешевых материалов – меди и никеля, что впрочем лишь придает дополнительный лоск его внешнему виду.

Здесь сделаем небольшое лирическое отступление. В период с конца 19 – по первую четверть 20 века, в США выпускался так называемый «дайм Барбера», названный так в честь его дизайнера и гравера. Часть этих монет чеканилась на монетном дворе Сан-Франциско (дайм Барбера 1894-S). В качестве пруф было выпущено 24 монеты и на сегодняшний день их осталось всего девять. Руководитель монетного двора предвидел резкий рост коллекционной стоимости данной монеты и три экземпляра подарил своей дочери, строго приказав продать их лишь по достижении ею возраста отца. Одну монетку дочь все-таки «спустила» на мороженое. Сейчас этот «дайм» называется Ice Cream Specimen. Оставшиеся две монеты были проданы ею в 1950-м году. В 2007-м, дайм Барбера 1894—S был продан на аукционе за $1,9 млн. В 2005-м – за $1,3 млн.

Сегодня, американская валюта является ключевой мировой денежной единицей. Да, экономика штатов также является крупнейшей в мире, но столь уж прямолинейна корреляция между популярностью денежных знаков той или иной страны и ее экономическим потенциалом? Отнюдь. Пример Швейцарии доказывает обратное. Ведь эта страна по своему экономическому потенциалу ничуть не превышает соседние европейские страны, но именно швейцарцам удалось создать новую мировую резервную валюту, которая успешно соперничает с евро, долларом, фунтом и иеной. Как говорят в Национальном банке Швейцарии, франк – это отражение самой страны, он также консервативен, осмотрителен, надежен. Консерватизм и надежность применительно к любой валюте – это именно те черты, которые делают деньги сильными. И если страна по объективным экономическим причинам не может обеспечить полную надежность национальных денег, то центральный банк просто обязан создать консервативный образ своей валюты.

Особое отношение к деньгам придает им и особый статус, который со временем конвертируется в миллиардные экономические выгоды. Просто их трудно подсчитать, равно как и определить негативный эффект, получаемый в виде «десакрализации» гривны вследствие политики НБУ, проводимой последние пять лет.